Город давил со всех сторон. Бесконечный лабиринт улиц и переулков, огромные бездушные здания из стекла и бетона, угрожающие провалы окон, тяжелый запах резины и каких-то ядовитых газов, да разрывающий ушные перепонки рев машин. Куда ни поверни голову, взгляд всюду упирается в этот рукотворный серый камень или, еще хуже, в режущие глаза вывески с абсолютно непонятными Аммут надписями… "McDonalds. Вот что я люблю!" "Как дела у вас во рту?" "Пей фанта — будь бамбуча!" И дальше все в таком духе… Что это вообще?! Закодированные послания? Ошибка системы? Или хорошо продуманная тактика промывки мозгов населению? Рыжая воительница почти кожей ощущала витающие нотки приторно-сладкого сумасшествия. Так много людей, все время куда-то спешащих, замкнутых на своих проблемах, хмурых и ничего не замечающих вокруг. Так мало личного пространства! Тесно, душно, жутко. Город, потонувший в безумии. Приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не сбиться, не потерять намеченный след. Главное, не смотреть и не слушать. Она брела, надвинув на глаза прихваченную из музея кепку, чуть сгорбившись и спрятав руки глубоко в карманы свободно болтающихся на ней штанов. Не смотреть и не слушать. Потому что стоит только отвлечься на мгновение да мазнуть взглядом по маячившим подле фигурам, как перед внутренним взором начинают проносится тщательно подавляемое чувство черной зависти к более удачливым соседям, едва сдерживаемая похоть к приемной дочери или, даже хуже, холодная безысходность, невидимой удавкой сжимающая горло… В очередной раз поймав себя на мысли о том, какой вид суицида будет наиболее впечатляющ – прыжок под поезд или с крыши ближайшего к дому бизнес центра, Аммут резко остановилась и, не обращая внимания на переругивания прохожих, подняла глаза к небу. Этот бесконечно синий простор дарил пьянящее чувство свободы. Она любила это нежное, давно забытое тепло солнца. И пусть их разделяли тысячелетия, она не забыла своего дома. Глубоко вдохнув наполненный выхлопными газами воздух, девушка закашлялась, сморщила нос, и, снова уткнувшись себе под ноги, решительно двинулась дальше. Мда, пах "дом" тоже совершенно иначе…
Мысли в ее голове продолжали бешено перескакивать друг через друга. Тонкая ниточка, связывающая ее с никогда не покидавшим ее доселе клинком. Эрида и ее провалы в памяти. Давно забытая война. Тысячелетия одиночества. Непривычные чувства голода и усталости. И снова меч, оставивший после себя кровавую дорожку в истории этого мира. Если Эрида жива, то и остальные, возможно, тоже? Белые полоски на асфальте, зачем они… Душа, связавшая себя с ее Жалом. Клофелин, говорят, действует безотказно. Она действительно все забыла? Мне нужен укол, нужен укол, НУЖЕНУКОЛ!!!
Черные дыры, ей нужен этот клинок!
Цепкие пальцы с силой сжимают в кармане прохладный метал хенсина. Это успокаивает, позволяет вернуть сознанию некую стабильность. Хрупкую, призрачную, но пока и этого достаточно. Девушка продолжает механически двигаться вперед, не зная, куда она идет и кого или что встретит. Ведомая слепым чутьем, она сворачивает на очередную улочку. Серые плиты под ногами, редкие кусты в кадках по центру. Меньше людей, и то хлеб. Все еще глубоко погруженная в себя она даже не слышит заданного ей вопроса и, не сбавляя шага, лихо врезается в чью-то крепкую грудь. Странно, обычно они, словно волны при отливе, сами убираются с ее дороги...
Несколько долгих мгновений она лишь молчаливо сверлила злым взглядом темно-синий галстук грубым росчерком выделяющийся на фоне девственно-белой рубашки. Затем тонкие ноздри на остром личике затрепетали, почуяв явственный запах медикаментов и кое-что еще, более призрачное, неуловимое и так хорошо ей знакомое. Чертов псих перекрыл своим смрадом ту единственную ниточку, что все еще соединяла ее с Жалом!
Широкий козырек кепки резко взметнулся вверх, и в отсвечивающие солнечными бликами очки беловолосого мужчины вперились горящие голубым светом, стальные в своей холодности глаза.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-09-19 18:25:37)

День сегодня прямо-таки изобилует добрыми самаритянами, стремящимися оказать посильную помощь бедной заблудшей душе. Как интересно. Первый несчастный, наверное, так и лежит распластанным в тиши темного переулка. Голый, но хоть живой и даже при своем уме. Почему-то к застывшему сейчас перед ней человеку проявлять подобные чудеса милосердия не хотелось.
Тонкие губы растягиваются в ответной улыбке, только в отличие от незнакомца она даже не пытается вложить в нее хоть толику дружелюбия. Острые зубки стиснуты в нетерпеливом оскале. Еще немного и зашипит. Она раздражена, голодна и сыта по горло пустыми разговорами. Чем ближе к вожделенной цели, тем меньше терпения у нее остается. Скулы сводит, а она все стоит с задранной вверх головой в тайной надежде, что мужчина, беззастенчиво разглядывающий ее с интересом первоисследователя, замертво падет к ее ногам. А потом она по нему еще и потопчется.
Пристальное внимание очкастого скользит липким прикосновением по бледной коже, норовя залезть под ворот футболки и очертить скрытую под складками одежды тощую фигуру. Она молчала, а он все продолжал пялиться, прямо, сухо, хлестко, даже из вежливости не пытаясь отвести глаза словно смотреть на нее было величайшим благом, подарком небес. Так дети смотрят на вожделенную игрушку прежде чем безапелляционно заявить «Хочу!». Разница лишь в том, что этот спрашивать не станет.
Запах безумия – чуть солоноватый, все время ускользающий, беглый, дерганый и такой приторно сладкий и одновременно мускусно-пряный, неровным маревом стелется вокруг, принимая их в свои нежные объятия. Аммут шумно втягивает носом воздух и быстро облизывает губы, чуть ли не причмокивая от удовольствия. Вкуси его, дотронься, толкни в пропасть. Он твой, твой... Соблазн так велик. Девушка сглатывает и отводит глаза, скользя невидящим взглядом по обтянутым плотным плащом плечам, по стискивающим ручку кейса пальцам. Взгляд цепляется за неожиданно живой мрак у их ног. В общем-то не было ничего удивительного в тесном сплетении теней, отбрасываемых двумя замерзшими в опасной близости фигурами. Вот только ее собственная непрестанно колышущая не зависимо от желаний хозяйки тень с такой страстью льнет к причудливо очерченным солнцем контурам мужчины, что грозится раствориться в вязкой луже его тьмы. Погрузись в эту пучину, сожми черную душу и заставь его переживать свои страхи снова и снова… Шепот ввинчивается в уши, наполняя образами, искушая, маня.
Она вздрагивает, с силой прикусывая язык, и наваждение спадает. Солоноватый вкус собственной крови отрезвляет. Тени это тени, два бесформенных слепка на каменных плитах. Пользуясь тем, что козырек кепки надежно скрывает половину ее склоненного книзу лица, она зажмурилась на мгновение, пытаясь вернуть мыслям первоначальную ясность. Ей нужно двигаться дальше. Тупик, он сказал? Сколько еще препятствий ей придется обойти в этом бесконечном нагромождении уходящих в небо зданий? Может, стоило задержаться рядом с Эридой… Нет, это потом, сначала меч. Единственный еще не преданный ею долг. Ну же, где же ты, милый… Он так и будет на нее смотреть?!
- Мне нужно туда. – Небрежным взмахом руки девушка указывает последний намеченный ею маршрут. – Где обойти тупик? – Ее голос, сухой, хриплый, режет слух. Кажется, эти обычные, забытые уже человеческие потребности все больше овладевают ее телом. Пить хотелось невыносимо.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-09-21 14:06:29)

Сколько же лишней информации, бывает, может вылить на тебя собеседник. Ненужных, непрошенных деталей, только засоряющих мозг. Разве она просила проводить ей экскурсию? Какое ей дело до того, перестраивали ли Синагаву или нет. И что это – Синагава? Взгляд цепляется за кисть мужской руки, которая так и мельтешит перед глазами, указывая то одно, то другое направление. Широкая ладонь, гибкие пальцы - почему-то эта рука даже кажется более живой, чем ее владелец. Если бы она точно знала, что ищет, брела бы она сейчас как крот, ведомая не глазами, но слепой уверенностью?.. Станция, он говорит… Какая станция?! Почтовая? Метеорологическая? А может, межпланетная? Нет, обратно, на ту звезду ей не хочется, она же так долго стремилась именно сюда… Она с силой сжимает кулаки, чувствуя, как ногти больно впиваются в кожу. Все мысли по-прежнему сосредоточены на одном: вернуть то, что ей принадлежит. И это пульсирующее в голове, маниакальное желание сомкнуть тонкие пальца на гладком эфесе старинного клинка на столько овладевает ее сознанием, что практически причиняет боль. Задумчивый, будто устремленный в себя взгляд проходит по фасадам теснящихся друг к другу домов, из груди вырывается судорожный вздох.
Тесно и душно. И без привычной тяжести меча за спиной она чувствует себя почти голой.
- Нет, никто. – Осторожно подбирая слова, коротко произносит Аммут. Ее не встречают, и эта грядущая встреча вряд ли покажется тому человеку приятной. Она на секунду прикусывает губу, сдерживая расползающиеся в предвкушающей ухмылке губы. Ее немного нервирует количество обращенных к ней вопросов, но что она вообще знает о людях, живущих сейчас на этой планете? Тот, первый, тоже спрашивал о многом. Да и старая знакомая как будто не могла сдержать любопытства. Кроткий смешок таки слетает с губ – о, эта маленькая, дикая кошечка. Следующая их встреча будет совсем другой…
- Значит, станция. Хорошо. – В итоге непонятно бросает рыжеволосая, словно только сейчас вспомнив, что она здесь не одна. Она намеренно не смотрит мужчине в глаза, предпочитая исследовать узкий хищный нос и до скрежета в зубах слащавую улыбочку. Очки это хорошо, очки отвлекают от того, что скрыто за ними, но рисковать не хотелось. Слишком глубокой была чернота в этих голубых как небо глазах. Волк в овечьей шкуре или овца, считающая себя волком? Безумной было не интересно, она просто хотела найти свой клинок. – Веди. - Не просьба, а приказ.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-09-22 17:01:05)

А шум в голове, между тем, все усиливался. Словно там поселился рой рассерженных пчел, с упоением копошащихся в черепной коробке. Жужжащий гул все нарастал. Вмиг ставший тяжелым и вязким воздух с трудом протискивается в легкие, отзываясь пульсирующей болью в груди. Чертов город с его прогнившей до основания душой – чего он хотел от нее? Долг ее возрос за время отсутствия, и мирозданье будто стремилось воздать воительнице должное, собирая вокруг нее те свои создания, в ком давно проросли семена безумия. Дети, чьи исковерканные, поломанные души тянули к ней свои уродливые руки. Дети, они куда восприимчивее взрослых, злее и отчаяннее - требуется лишь искра, чтобы зажечь пожар, сжирающий все на своем пути. И останутся от детишек лишь их жалкие оболочки - рожки да ножки. Она буквально осязает протянувшуюся к ним нить, прочную, как металлический трос. Стоит только потянуть… Рыжая отчаянно вертит головой, руки скрещены на груди, пальцы судорожно цепляются за плечи. Так наркоман жаждет новой дозы, как она сейчас этой призрачной власти… Сосредоточься. Мужчина. Станция. Нить. Меч. Мужчина.
Шаг, другой. Колкий взгляд из-под кепки уперся в обтянутую плащом спину. Его тоже хотелось попробовать на вкус. Даже сильнее, чем детишек. Но сегодня она должна его отпустить.
Солнце припекает все сильнее. Или это те казненные, о котором он говорит с таким упоением? Неуспокоенные души с довеском неподъемных грехов. Жарко, как же жарко. Капля пота стекает по виску, Аммут морщится и сдирает с головы кепку, проводя дрожащей пятерней по спутанным волосам. Она чувствует его изучающий взгляд. "Что хочешь увидеть во мне ты, стоящий двумя ногами в той пропасти, куда с момента рождения суждено угодить и мне?!" Она уже сама не может отвести от него взгляд, широко раскрывая двери в свой-его мир и приглашая заглянуть поглубже. Весь мир, все многочисленные параллели, все исчезло, растворилось в сером тумане… Вспышки боли, вспышки головокружительных взлетов и неизменных падений. Взрыв и смерть. И то подобие жизни, коверкающее остатки былого сознания. И снова смерть и жизнь. Круги ада, по которым ему суждено бродить бесконечность. Жалкое существо, свято верящее в свое величие.
- Иди ко мне… - губы ее едва шевелятся, и снова вкрадчивый шелест в голове заполняет все пространство, эхом отдаваясь в горячем биении крови, оглушающем ее окончательно. Ладони с силой вжимаются в уши, ногти больно царапают кожу. Она жмурится и резко оседает на землю. Не поможет, но позволит выиграть минутку.
Кого она хочет убить этим майским вечером?.. Себя.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-09-30 09:53:42)

Слабость унизительна сама по себе. Но оказаться в таком состоянии перед посторонним – еще более непростительная оплошность. А уж позволить дотронуться до себя, и тем более покорно повиснуть безвольным мешком на плече незнакомца – вообще смертельно. Для него. Никогда еще Аммут не находилась так близко к грани, никогда еще способность управлять собственным телом не давалась ей с таким трудом. Она хотела сомкнуть зубы на крепкой шее в вырезе строгой рубашки. Она желала окунуться в бездну его грехов и заставить их сожрать его живьем. Но ведь нельзя. А раз так сильно хочется – то нельзя вдвойне.
Она послушно откидывается на спинку скамьи, чувствуя, как контрастируют прикосновения горячих ладоней с прохладной поверхностью лакированного дерева. Очистить мозг. Ослабить напряжение. Девушка встряхивает головой, и брови ее снова сходятся в грубой складке на лбу. Она единоличная хозяйка своих помыслов, разумных или безумных. Выдох, и наваждение спадает. Отступает в темные уголки ее сознания в терпеливом ожидании следующей попытки, следующего броска. Разновидности безумия бесконечны, кому как не ей об этом знать.
Бутылку воды она берет почти машинально и, едва глянув на этикетку, жадно прикладывается к горлышку. Освежающая влага спасительной рекой струится по иссушенному горлу. Кажется, она веками не пила ничего вкуснее. Хочется закрыть глаза и насладиться шатким моментом покоя. Указательный палец свободной руки касается губ мужчины, заставляя его замолчать. Пронзительный и пристальный взгляд, но уже не такой ледяной и колючий, как было ранее. С минуту, наверное, она смотрит в его глаза, и взор ее постепенно становится все более отстраненным, будто она смотрит сквозь него, далеко, где лежат руины, и дымящиеся развалины до сих пор хранят под собой огонь. А в следующее мгновение она уже почти ласково гладит его по затылку, пропуская белесые, на удивление мягкие пряди сквозь тонкие пальцы. Уверенным толчком ладони приближает его лицо к своему.
- А кто сделал это с тобой? - вполголоса говорит рыжая, наклонившись так близко, что влажные губы касаются его уха и почти неощутимо скользят по щеке, когда она отстраняется. Пряча усмешку в прищуре глаз, она откидывает голову назад, подставляя по-летнему теплому солнцу свою бледную кожу. Чего бы он от нее не хотел, сегодня он этого не получит.
Пусть убирается к демонам.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-10-02 22:10:31)

Слепящие лучики солнца невесомо скользят по обнаженным участкам бледной кожи с лиловыми прожилками вен, освещают залегшие под глазами тени, подчеркивают потрескавшуюся на губах кожу да старый шрам, тонкой полоской прорезавший левую бровь. Тёмные ресницы чуть подрагивают, а лихорадочно блестящие глаза продолжают украдкой изучать и не думавшего вернуться к собственным делам мужчину, - его лицо, его тело, и, возможно, даже его душу.
Она то и дело жмурилась и беспрестанно покусывала и без того изодранные в кровь губы. В ее мыслях царил уже привычный хаос – неукротимый ураган. Разорванные в клочья воспоминания, извечный гул голосов, стоны, вкрадчивые вздохи и выдохи, тихие смешки и оглушающие вопли. Это часть ее существа, ее вселенная кровавых пятен и грязных клякс. Иногда она забывает то, что хочет сказать. Иногда вспоминает то, что было забыто всем миром. А может и не было этого мира. Гармония в хаосе, сумбур в упорядоченности. Глаза с поволокой и искусственная усмешка, застывшая на обезображенных губах. Даже это теплое родное солнце, заключая ее в свои объятия, не может разогнать поселившуюся в душе тьму. Весь мир вокруг столь же тверд и надежен, сколь мягка пена на гребне волны - она непременно растает в морской пучине, не оставив о себе даже воспоминания. И это прекрасно.
Время будто бы утекает сквозь пальцы, но она продолжает сидеть застывшей статуей на широкой лавке, купаясь в солнечном свете.  Ее спокойствие ложно, всего лишь мимолетное затишьем перед бурей. Что он там сказал?.. Богиней?
Смех, рванный, хриплый смех порванной струной разрывает воцарившуюся было тишину. Птицы испуганной стайкой взвиваются в небо, громко хлопая крыльями. А она продолжает смеяться, истерично, резко, местами срываясь на визг, сгорбившись и почти уткнувшись носом в коленки.
- Богиней! -  Наконец, свистящим рыком вырывается из сведенного спазмами горла. – Я уже была богиней… - Для тех, кто обрел дом на освобожденных ею звездах. Для тех, кому она стала спасением, но кто никогда не мог подобраться к ней достаточно близко. Легенда, затерянная в веках. Тень, чей путь окроплен кровью, пробит мечом. Чем не богиня? Существо, погрязшее в вечности, потерявшее себя на просторах Вселенной.
Смех обрывается так же резко как и начался. Подняв руки к лицу она внимательно их осматривает, будто никогда до этого не видела. Молочно-белая кожа, светлые волоски, синие веточки выпуклых вен, испещренные линиями ладони, тонкие длинные пальцы, обломанные под корень ногти. Она сжала и разжала кулачки, словно попыталась поймать воздух и не смогла. Растопырив пальцы, подняла руки к небу и, казалось, почти дотронулась до пылающей жаром звезды. А потом с удивительной для ее состояния быстротой вскочила со скамьи, одновременно цепко хватаясь за основание темно-синего галстука, что змеей скользил по белоснежной сорочке успевшего побывать богом мужчины. Резкий рывок сопровождается жестким толчком в грудь, мир стремительно переворачивается с ног на голову, и в следующее мгновение она уже почти лежит на этом ставшем знакомым незнакомце, пригвоздив его коленом к нагретой солнцем деревянной поверхности скамейки и стянув его галстук так, что ему едва ли удается нормально дышать. Спутанные в жесткие жгуты алые пряди плотной завесой скрывают их от внешнего мира, сузив его до горящих гневом голубых глаз да прохладных подушечек пальцев, скользящих по освобожденному от очков носу. Красные капли крови на её губах, звериная улыбка и глаза хищницы.
- Смерть – заба-а-авная вещь. – Смотря ему в глаза, медленно тянет Безумие. Она наматывает галстук на кулак одной руки, а обломанными ногтями другой царапает открывшуюся шею. – Раньше я думала это что-то большое, внезапное, как монстр, атакующий тебя из ниоткуда. – Она улыбается шире и подается ближе, словно пытаясь разглядеть что-то в омуте синих глаз. – Но теперь я знаю, эта штука такая медленная… Как вор, каждой ночью навещающий тебя дома. День ото дня она забирает у тебя что-то маленькое, незаметное, то тут, то там, пока однажды ты не поймешь, что у тебя больше ничего не осталось. Что ничто не держит тебя в собственном доме. Что все, что тебе осталось, это лечь ничком и заткнуться навеки. – Ногти сильнее давят на кожу там, где трепетно бьется на горле жилка. – Множество мелких смертей перед одной большой... Так ты все еще уверен, что Она не идет за тобой, о, всесильный?

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-10-13 19:09:47)

Две атаки накрыли существо почти одновременно и привели к очень странным и интересным последствиям. Катриджи действительно попали в цель - промахнуться было невозможно - и даже, казалось, навредили существу, разорвав его пополам, на две мутные полупрозрачные тени, похожие на грязные тряпки. Однако падать они не собирались, наоборот: лихорадочно заметались в воздухе, потом ринулись вниз, чтобы окутать своих жертв, которые посмели сопротивляться - тем показалось, что на них разом надели мешок, который к тому же полон иголок и острых крючков, незамедлительно впившихся в тело. Впрочем, атака Аммут тоже достигла цели: пусть существо было не слишком разумно, и эта атака подействовало на него не так, как подействовала бы на человека, существо было дезориентировано. Эффект разом сменился: теперь доктор Томо почувствовал жажду убийства. Убивай, ненавидь, мсти, будь сильным! Искупай свои руки в крови, ты силен, ты сильнее всех, докажи это и убей! Боль от "иголок" только подхлестывала это желание. А вот Аммут, наоборот, казалось, покинули все силы: зачем жить? Ты прошла свой путь. Отдохни. Ты не нужна никому и тебе никто не нужен. Закрой глаза. Покой - это единственное, что тебе нужно... Под этот шепот боль уходила, казалось, Аммут вообще ничего не чувствует.

[OФФТОП] Очередность остается преждней.

Время будто замедляет свой бег, когда серое марево над головой разрывается на два мутных, пульсирующих облака и роем пчел налетает на своих противников. На мужчину Аммут даже не смотрела, по сути ей было все равно, что с тем станется. Если поможет убить тварь, хорошо, если послужит приманкой – тоже неплохо. Своя рубашка ближе к телу, и она не собиралась глупо геройствовать, спасая одного из миллиардов представителей людской расы. Тем более, ему умирать не впервой, а у нее еще есть причины пожить.
Воительница, задохнулась, когда грязно-серая тень накрыла ее куполом, впиваясь в тело острыми иглами. Крик застрял в горле, когда она внезапно со всей четкостью поняла, что все это – зеленая трава, солнце над головой, встреча с Эридой и даже поиски меча – все, все это лишь очередная ловушка ее сознания! Она никогда не возвращалась на Землю, никогда не дышала наполненным выхлопными газами воздухом и никогда не смотрела в синие глаза сумасшедшего незнакомца. Не было ни пения птиц, ни серых бетонных зданий вокруг, да и людей тоже не было. Только она и серое марево духов вокруг. Как они сегодня молчаливы… А может, и она уже стала духом?
Закрой глаза, отдайся тишине, уплыви в небытие. Зачем тебе помнить? Ты устала, слишком долго ты жила, слишком долго мирилась с одиночеством. А теперь просто закрой глаза. Усни.
Голубые глаза стекленеют, она ничего не видит, кроме своей внутренний пустоты, и даже голоса в ее голове не могут достучаться до измученного разума. Вот так, не успев подняться, рыжая воительница снова оказывается на земле, накрытая серым плащом неизвестной субстанции. Она действительно ничего не чувствует, ничего не видит, и это состояние так ей знакомо. Где-то на периферии сознания бьется еще какая-то раздражающая мысль, но от нее так же легко отмахнуться, как от мошки, беспрестанно мозолящей глаза… И только отчаянный, плещущий ядом баритон разрывает ватную тишину в ее ушах.
- Раскрой глаза и встань! Вставай и дерись! – Слишком четкий голос для тени. Но разве в ее адской пустоте может быть кто-то еще? Аммут резко вскидывает голову, впиваясь невидящим взором в свою дымчатую тюрьму – почему этот голос кажется ей знакомым? Почему он заставляет сердце налиться тяжестью и сильнее забиться в груди? Почему этот голос кажется реальнее сна?!
Она стискивает зубы, хватаясь за ускользающую мысль, и в тот же миг вспоминает. И тогда перед ее глазами холодным голубым светом начинает светиться шар, заключающий в себе мертвые, забытые души. Вместилище теней, частица былого величия и часть потерянного артефакта. Осторожно обхватив его ладонями, Сейлор Вейвот уверено поднимает его над головой. Разумное или нет, живое или мертвое, тень она и есть тень, чтобы подчиниться повелительнице призраков и иллюзий.

Аммут только раздраженно поморщилась, втаптывая остатки серого монстра в помятую траву. Безмозглое, отвратительное создание! Что сталось с планетой, которую она знала?.. Вот это и есть наследие Света, последствия давно минувшей войны?! Низшее создание Хаоса, безнаказанно нападающее на всех без разбора?! Она чертыхнулась и в последний раз как следует вдавила каблук в мягкую землю. Пропади ты пропадом, мерзкая тварь и забери туда же всех себе подобных!
Царапины на лице, ссадины на ногах и руках – ничего серьезного, но и приятного мало. Кто знает, что еще принесет ей этот безумный день. Тут волей-неволей задумаешься, а не лучше ли было остаться в своей пустынной тюрьме, медленно растворяясь в воспоминаниях о своем прошлом. Девушка мотнула головой, отгоняя головокружение, и недружелюбно посмотрела на мужчину, имя которого до сих пор не знала.
- Ты жив, - ощутимо скрипнув зубами, констатировала она очевидное. Не то, чтобы этот факт ее особо трогал, но по меньшей мере ее внезапная жажда убийства не достигла цели. Облик беловолосого немногим отличался от ее – тоже расцарапанное лицо и руки, взлохмаченные волосы, да и одежда его оказалась весьма потрепанной. В ее душе даже шевельнулся червячок любопытства – этот человек был явно не так прост, но спрашивать она ничего не стала, вместо этого шагнув к нему ближе, высматривая что-то за его спиной.
Осколок она скорее почувствовала, чем увидела. Он притягивал своей силой, манил заключенной в нем энергией, и прежде, чем Вейвот успела подумать о том, что делает, она уже поднимала с земли переливающееся исчерна-лиловым кристалл.
- Что за…?! - Возмущенный крик обрывается где-то в горле, когда поспешно подобранный предмет бесследно тает в ее руках, и сокрушающая боль врывается буквально в каждую клеточку ее тела. Становится трудно дышать, она цепляется пальцами за ворот матроски, словно желая разодрать его в клочья. Плотно стиснутые зубы сдерживают рвущийся на волю стон, когда Аммут, низко опустив голову, тяжело опускается на колени. Боль отступает так же быстро, как и появилась, а вместе с ней растворяется и облачение сейлор воительницы, заменяясь грязной, бесформенной одеждой сумасшедшей бродяжки.

Кровавая пелена застилает ей глаза, а мир вокруг расплывается в причудливые багровые тени, которые манят, зовут и затягивают ее в пульсирующую алым бездну. Уставившись безжизненным взглядом в одну точку, она будто в горячке, дрожит всем телом и беззвучно шевелит сухими губами. Прикосновение руки ко лбу обжигает, она вскидывает голову и, едва понимая, с кем говорит, жарко, страстно вскрикивает:
- Я никому ничего не должна! - Трясущимися холодными пальцами Аммут, как утопающий за последнюю соломинку, слабо цепляется за его пальто. Она с шумом выдыхает и поднимает на беловолосого полные невыплаканных слез глаза. - Понимаешь?! Никому и ничего!!!
Взметнувшиеся в воздух рыжие жгуты волос хлестко бьют его по щеке, когда девушка, резко откинувшись назад, захлебывается неудержимым, неровным смехом, больше похожим на крик голодного осла. Мир принадлежит безумию, безумие – миру. А ей лишь надлежит собрать кровавую жатву с полей, возделываемых за века ее отсутствия. Птица заката вернулась к своим истокам, и кому-то придется держать перед ней ответ.
Точеные брови чуть изгибаются, когда она оценивающе вглядывается в лицо Томо. Шальной взгляд будто снова обретает ясность, только эта страшная плотоядная улыбка не покидает ее лица. Вцепившиеся в лацканы плаща пальцы ищуще скользят по его груди, пока, наконец, не замирают где-то на уровне сердца.
- Как интерес-с-сно. – Шипяще произносит Вейвот, замечая то, что раньше было недоступно ее взору. Под ее ладонью размеренно бьется обычное человеческое сердце. И там же трепещет сила, так похожая на ту, что незаметно для себя обрела и она. – А может, расскажешь ты? - Взгляд, острый, как рапира, упирается в ожидающие ответа синие глаза. Кажется, пришло время познакомиться с этим богом поближе.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-10-26 21:37:20)

- За ними. – С твердой уверенностью произносит безумная, завороженная плескающимися в глубине его глаз воспоминаниями. Черная дымка в синеве неба - поверженная, но несгибаемая. Существо, которое было стерто с лица Земли, превращено в пыль под тяжестью плавящегося металла. И горящие серебром звезды, мечущиеся вокруг, подавляющие своим светом, своей силой. Вейвот незаметно вздрагивает. Знакомой силой. Иллюзии обманчивы - возможно, она видит лишь то, что хочет видеть. А возможно, лишь то, что хочет показать ей оживший мертвец. Но разве это важно? Итог будет один. Не столь важна цепь минувших событий, главное – результат. Воины в матросках, значит. Она обязательно их найдет.
Ресницы чуть подрагивают, скрывая расширенные, словно у наркомана, зрачки. Чужеродная сила питает ее изнутри, призывает к действиям – отдайся желаниям, вкуси чувство вседозволенности. Ее ладонь смята в горячих тисках, но она не делает даже малейшей попытки вырваться. Две фигуры, застывшие неподвижным изваянием на грубо истоптанном газоне в центре удивительно тихой детской площадки, до которой им нет никакого дела. Ему что-то нужно от нее, она чувствует. А она может получить кое-что от него. Она провела тысячелетия вдали от дома и теперь столкнулась с икореженным, фальшивым миром, так не похожим на тот, что она еще помнила. Течение времени неумолимо. Неизменной не осталась даже она, а родная планета вообще превратилась в мечущийся в беспорядке муравейник, правила жизни в котором ей до сих пор были неведомы. Так сможет ли человек, который умер и провозгласил себя богом, дать ей искомое? Впрочем, кто, если не он?
- Я ищу вора, посягнувшего на мое. – Щурясь и кривя губы, твердо чеканит девушка. – А потом я обязательно пойду и за ними. – В тихом голосе плещется предвкушение, она легко представляет себе тот объем делирия, что свалит на головы обрекших ее на долгосрочную ссылку воинов. Свободной рукой она проводит по щеке беловолосого, стирая выступившие вдоль длинной царапины капельки крови, и с наслаждением облизывает кончики своих пальцев. Значит, соратник. По крайней мере до тех пор, пока ее желание поглотить его душу не превалирует над его полезностью.
- Я Аммут. – Поднимаясь с колен, произносит воительница. – А ты?

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-10-27 16:14:56)

Боль приятна. Ей нравится чувствовать чужую силу, физическую или ту, что горит осколками неизвестных кристаллов в груди. Она чуть улыбается, растопыривая онемевшие пальцы освобожденной руки, медленно сгибая и разгибая их один за другим. Красный отпечаток его ладони пока еще четко виден на тонкой коже. Своеобразная метка. И пусть. Кончик языка легонько скользит по уголку верхней губы. А ей понравился вкус его крови. В широко распахнутых озерах ее глаз зеркально отражаются его вопросы, его желания. Не сейчас, но я приду к тебе. Приду еще не раз. Возьму, что хочу. И твоя кровь на моих губах это только начало.
- Соичи, - шипяще повторяет рыжеволосая, словно пробуя вкус его имени как мгновение назад его кровь. – Соичи. – Еще раз произносит она, завороженно наблюдая, как он прикладывает к кровоточащей ране маленькую белую карточку, а потом протягивает ее ей. О да, кровь не единственное, что она вкусит. Читать она умеет, но даже не глядит на скупой оттиск текста. Успеет. Карточка, зажатая меж двух пальцев порхает у ее губ, касаясь потрескавшейся кожи, а затем пропадает в одном из многочисленных карманов мешковатых штанов. Она обязательно его найдет.
Слышать свое имя в устах другого, реально существующего человека, а не бесполого голоса в ее голове кажется странным. Она давно привыкла называть себя именем планеты, которую олицетворяла. Но сейчас, здесь, на Земле, все должно быть иначе. Она начнет жизнь с белого листа. Вот только осталось избавиться от клочков старого…
Взгляд снизу вверх, молчаливое обещание в звенящей тишине. Почти интимная близость, тонкая связь между безумным и его безумием. И чуть заметный кивок – ему или своим мыслям. Ей не нужна помощь. Не сейчас. И ей еще стоит решить КОГДА и, что важнее, КАК помогать ему.
- Могу. И найду. – Обещает бродяжка прежде чем развернуться к нему спиной и, не оглядываясь, направиться туда, куда держала путь с самого начала. Питаемая силой полученных осколков, Вейвот стала практически осязаемо ощущать связывающую ее с мечом нить. Безумие всегда свое находит.

Отредактировано Ammut Kyokai (2015-10-31 23:31:36)